Читать книгу - "Лучший исторический детектив [сборник] - Людмила Малёваная"

рядом с собой. Всё чаще она приходила к мысли, что Святослав ей нужен лишь как заменитель Андрея. И что любит она не Святослава, а Андрея, и видит она, глядя на Святослава, только Андрея. И нужен ей Андрей, а не Святослав. Но Андрея не было, рядом был Святослав, и потому всю свою нерастраченную любовь она отдавала ему.

Лиля уже совсем запуталась. С появлением сына она поняла, что Святослав уже и не очень-то и нужен — теперь ей есть кому отдавать свою любовь.

Назвали мальчика Андрюшей. Здесь разногласий не возникало — оба захотели назвать своего сына именно так, в честь дорогого для обоих человека. Да он ещё и родился в день Андрея Первозванного.

Вступать в брачный союз они не торопились. Лиля не могла принять фамилию Черкасова и стать женой немонаршей особы, иначе можно потерять право на престол. К тому же, идти в церковь венчаться она категорически не желала — она просто боялась этой процедуры.

А когда молодая мама агукала с малышом, она и представить себе не могла, что в это время в другом конце родового дома Невельских Святослав пишет донесение в полицию: «Прошу отстрочить арест, так как ей надо кормить ребёнка грудным молоком. Прошу дать шанс новорождённому побыть с матерью и узнать вкус материнского молока, ведь больше он свою мать никогда не увидит…»

Однажды среди ночи Лиля проснулась. Словно какая-то сила подняла её с постели. Она вскочила и тревожно оглянулась. В кромешной тьме не было видно ни зги. Она прислушивалась, всматривалась в темноту, но, кажется, причин для беспокойства не было. Стояла ночная тишина.

Она перевела дыхание. Когда-то так уже бывало с ней, она просыпалась среди ночи или под утро и какой-то необъяснимый ужас охватывал её. Он сковывал всё тело, проникал вглубь сквозь одежду до самого нутра. Было страшно жить, страшно о чём-то думать и просчитывать свои дальнейшие действия. Лиля тогда даже задумывалась о том, чтобы отказаться от своих деяний. Причин этого страха, даже ужаса, она не могла понять. Ничего ужасного тогда с ней не произошло. Но это было словно предчувствие чего-то далёкого и неотвратимого. Будто судьба предупреждала её о будущем, которое будет не самым радостным.

Вот и сейчас этот ужас вернулся к ней, словно напоминание о неизбежном. Она едва сумела успокоить своё неистово бьющееся сердце и улечься под тёплое одеяло.

Утром она сказала Святославу:

— У меня дурные предчувствия. Как будто должно произойти нечто нехорошее. Боюсь, что за домом следят. Давай мы переедем отсюда туда, где нас никто не найдёт.

Святослав пытался успокоить Лилю, говоря, что в этом медвежьем углу их никто не найдёт, а если и попытаются, то не дойдут, потонут в болотах, но она стояла на своём.

— Мы хотя бы на время должны скрыться. Здесь в лесу есть замечательный охотничий домик, о котором никто не знает. Вот там мы и схоронимся, пока опасность не минует.

Вскоре они собрали нехитрые пожитки и перебрались в охотничью сторожку в дебрях леса. Там давно никто не жил, поэтому им пришлось заново обживать деревянный дом. Они топили дровами, а чтобы по ночам не было так холодно, укрывались несколькими одеялами, согревали друг друга своими телами.

Лиля смотрела на своих мужчин и думала о том, что это и есть счастье — видеть рядом своих близких. Может, и не надо ей больше ничего? Никаких дворцов, никакой власти, никакой борьбы. Святослав и Андрюшенька рядом — что ещё нужно для счастья?

— От дворецкого давно ничего нет. Как уехали, так ни строчки не написал нам, — обеспокоенно поделилась Лиля.

— Не беспокойся, он, наверное, занят собой. Может наконец мужчина подумать о своей личной жизни? А то он всё о тебе да о тебе заботился, пора ему и о себе подумать.

Лиля согласилась. Пожалуй, Святослав прав. Не может она требовать от человека, пусть даже такого близкого и преданного как дворецкий, полного подчинения и посвящения им своей жизни ей. Зато у неё есть Святослав. Вот теперь она поняла, что он всё-таки ей дорог. Они остались совершенно одни. Он делит с ней все тяготы её жизни, помогает во всём, они вместе растят сына, топят печку, варят обеды. И никому нет до них дела, весь мир где-то далеко, никто о них ничего не знает. А что бы она делала, окажись в такой ситуации одна, без него?

Нет, Святослав сейчас самый близкий и дорогой для неё человек. Зря она разрывала своё сердце сомнениями. Только он остался с ней, только он не предал её.

С этими мыслями она задремала, а потом уснула крепким сном здорового человека. Разбудил её настойчивый стук в дверь. Лиля встревоженно приподнялась на постели. Её удивило то, что Святослав сразу стал одеваться, чтобы открыть непрошенным ночным гостям.

— Ты куда? — шёпотом спросила она. — Не открывай. Может, это бандиты. Пусть думают, что тут никого нет.

— Не волнуйся, всё в порядке. Надо узнать, кто пришёл. А то и правда подумают, что тут никто не живёт, ещё дом подожгут.

Он вышел из их дальней комнаты и прошёл в сени. Лиле был слышен его голос, он разговаривал с кем-то. Это встревожило её. Слов было не разобрать, она поднялась, подошла к двери и прислушалась. Они перешли на шёпот.

Когда Святослав вернулся, он был не один, за его спиной стояли люди в мундирах. Он заговорил оправдывающимся голосом:

— Лиля, ты понимаешь, тут такое дело… Нужно поехать с этими людьми…

Он посветил фонарём на кровать, но она была пуста. Он обвёл светильником комнату и обомлел. Лиля стояла над детской колыбелью, в которой спал их ребёнок, с огромным ножом в руках.

— Если ты сделаешь хоть шаг ко мне, я убью твоего сына.

Святослав почувствовал, как удушающая волна прокатывается по всему его телу.

— Ты не сделаешь этого, — тихо сказал он. — Ты слишком любишь Андрюшу.

— Я сделаю это, — сказала она. — Ты не оставил мне выбора. Ты предал нас. Ты предал меня. Ты всё это время жил со мной, чтобы привести сюда этих людей и сдать меня им?

— Нет, поверь, я любил тебя. И сейчас люблю. Но так вышло.

— Тебя специально подослали ко мне?

— Да. Но я и правда полюбил тебя. Ты мне очень дорога.

— И потому ты привёл сюда «фараонов»? Вот какова мужская любовь? Отправить любимую в тюрьму?

— Лиля, прошу тебя, не надо. Отойди от ребёнка, отдай мне нож.

— Только если всажу его тебе в грудь.

— Согласен. Давай так.